«Я не верю в судьбу, когда размышляю о жизни, но...»
Шедевр Юрия Бутусова сошёл со сцены Московского драматического театра имени А.С. Пушкина в 2024-м – но возвращается на экранах кинотеатров в проекте TheatreHD. В связи с этим мы поговорили с исполнительницей главной роли на вечные темы
В «Добром человеке...» вы играете две ипостаси – Шен Те, само добро, которое, увы, не вознаграждается, и тёмного двойника Шуй Та. Не кажется ли вам, что зло или, скажем так, отрицательных персонажей играть интереснее? И наблюдать за ними интереснее?
Александра Урсуляк: Да, возможно, отрицательные персонажи ярче окрашены, но в нашем спектакле важно, что это всё грани одного человека. Совершая добрые дела мы не осознаём, что они могут кому-то навредить. А иногда кажущееся зло становится пользой. Но мне было важно, что мощная любовь, которая живёт внутри доброй проститутки Шен Те, заставляет совершать поступки расчетливого Шуй Та.
Спектакль Юрия Бутусова игрался с 2013 по 2024 год; наверное, не рекорд, но всё же немалый срок. Не возникало ли у вас чувство усталости? И в чём секрет спектаклей-долгожителей? Можете поделиться рецептом нестареющих спектаклей – с актёрской точки зрения?
АУ: Спектакль, сделанный настоящим мастером, будет жить долго. И наш спектакль, хорошо «сколоченный», ещё мог бы играться какое-то время. Но мы все стали старше на 11 лет. Стали ли лучше? Если я, например, на премьере отпраздновала своё тридцатилетие, то теперь я женщина за сорок. И ничего страшного тут тоже нет. Но не хотелось, чтобы незаметные маленькие изменения неожиданно превратили этот спектакль в воспоминание о самом себе.
Замечали вы, меняются ли зрители с течением времени? Есть разница между теми, кто приходил в театра Пушкина в нулевые, в десятые и приходит сейчас?
АУ: Да, строительство театра – это процесс небыстрый, но увлекательный. В Театр Пушкина я пришла студенткой в 2002 году – и это было другое место. Другие спектакли, другие запахи, другие зрители. И основных актёров того времени осталось сейчас не так много. Изменились и зрители: приходит больше молодёжь, а старики ещё вчера были людьми средних лет. Изменилась режиссура. Изменились времена. И мы стараемся бежать в этом потоке. Но я рада, что сейчас у театра крепко сформирована публика, которая ходит к нам, которая нас любит.
Играть в мюзикле «Кабаре» [спектакль Театра Наций в постановке Евгения Писарева – прим. ред.] в сравнении с чисто драматическими спектаклями – это вызов, испытание или, наоборот, развлечение?
АУ: Всё вместе: и вызов, и радость. Очень люблю музыку, люблю петь и танцевать. Оперетта – это круто! Нужны особые навыки. Я рада, что мне представилась возможность попробовать себя в этом жанре.
Возможно, некорректный вопрос, но вы могли бы выделить одну свою роль в театре и одну в кино как самые любимые?
АУ: Когда мы говорим о ролях, как будто говорим о детях. Не хочу что-то особенно выделять из своих работ. Для этого есть критики, или каждый зритель может это сделать для себя сам.
Есть роли, с которыми вы пока не встретились и мечтаете сыграть?
АУ: Я не верю в судьбу, когда размышляю о жизни, и почему-то всегда доверяюсь фатуму, когда речь идёт о ролях. Моя актёрская судьба развивается, я наблюдатель, деятель, но не мечтатель.
Не возникало ли у вас желания оказаться по другую сторону рампы, в кресле режиссёра? Или снять кино?
АУ: Я не знаю, это сложный вопрос, это другой берег реки, доплыв до него однажды, можно уже не вернуться. Я не знаю, как дальше будет развиваться моя жизнь. Если станет скучно, буду осваивать что-то новое, это точно.
Вы чувствуете себя звездой?
АУ: Конечно.
Что лучше – короткая, но насыщенная событиями жизнь или жизнь долгая, но размеренная и спокойно-бессобытийная?
АУ: Ни то, ни другое. Жизнь должна быть долгая, насыщенная, яркая и качественная!
Что бы выбрали – любовь или свободу?
АУ: Быть свободной от любви – несчастье.
Брехт не теряет актуальности, потому что человеческая природа неизменна. У искусства нет прямой задачи исправить мир; да даже если такую и ставят, она недостижима. Зачем тогда всё? Зачем театр?
АУ: Ой, не знаю… Чтобы ЖИТЬ!!!
